Николай Николаевич Виноградов и создание заповедника «Кивач»

Почти четверть века имя Николая Николаевича Виноградова (1876-1938) оставалось полузабытым. В 1960-1970-е гг. оно появляется на страницах научных изданий, энциклопедий и биографических справочников. В «Библиографическом словаре» известного гидролога СВ. Григорьева помещена краткая биографическая справка о Н.Н. Виноградове, как «карельском историке, краеведе», авторе многочисленных статей в местных изданиях, преимущественно «краеведческо-исторического содержания» [14]. В действительности круг его интересов был значительно шире и включал историю, археологию, этнографию, фольклор, диалектологию, литературоведение, музейное и архивное дело, театр, православие, коллекционирование редких книг, архивных документов и материалов. Он был сведущ в биологии и геологии, сельском хозяйстве, пчеловодстве, нередко выступал в роли организатора прикладных работ, конкретных практических дел. Характерная особенность его научных трудов - их региональная направленность, связанная с неоднократными переездами и глубоким интересом к новым местам проживания.

Н.Н. Виноградов фигура незаурядная, талантливая, разносторонняя, но весьма противоречивая. Заключительный период его жизни связан с Карелией и длился около шести лет. Приток таких умов являлся благом для республики и первого Карельского научно-исследовательского (комплексного) института - КНИИ, созданного в 1931 г. Появление нового сотрудника-энтузиаста, зачинателя ряд важных перспективных дел, оказалось и к месту, ко времени [2]. Достаточно вспомнить организацию заповедника «Кивач», состав-ление «Большой Карельской Советской энциклопедии», открытие Оленеостровского могильника, введение в научный оборот массы архивных материалов и документов. К несчастью, здесь же, в Карелии жизнь Н.Н. Виноградова и оборвалась. Он стал жертвой политических репрессий 1930-х гг. Органам КГБ не удалось добиться только одного - навсегда вытравить память о «преступнике» Н.Н. Виноградове [22]. Воссоздать пройденный им жизненный путь, оценить творческое наследиюе - задача не из простых как в силу широты его научных интересов, так и из-за противоречивости натуры. Подготовка более обстоятельных биографических работ о нем - дело будущего.

Малая родина. Н.Н. Виноградов родился 10 октября (возможно, 10 ноября) 1876 г. в с. Чмутово Галичского уезда Костромской губернии в семье священника Троицкой церкви. Николай - первый ребенок. Года через полтора-два пришлось переехать в Сельцо Никольское за Ворожею, где отца назначили настоятелем Никольского храма. Там он и служил вплоть до своей кончины в 1919 г. Прихожане ценили батюшку Николая за крепкую веру, трудолюбие, добрые повседневные дела: он преподавал в школе, организовал прекрасный хор из прихожан, разводил пчел и т.д. Сын, следуя семейной традиции, сначала поступил в Костромское духовное училище, а с 1891 по 1897 гг. продолжал обучение в Костромской духовной семинарии, той самой, которую в свое время окончили таки известные ученые как акад. Ф.И. Успенский, проф. Н.В. Покровский, проф. А.В.Горский и др. Однако после семинарии Николай-младший духовного сана не принял, а стал учителем Семиловской церковно-приходской школы Судиславской волости Костромского уезда.                                                                                                                

Уже через год учительства, в 1899 г. он публикует в «Костромских епархиальных ведомостях» обстоятельную статью «Из дневника сельского учителя» [21] о системе начальной школы в России (на фоне европейской школы). Она характеризует автора как умного, критически мыслящего молодого человека, неплохо владевшего пером и склонного к исследовательской работе. Началось приобщение к журналистике. В 1890-х гг. ему довелось работать в газете «Костромской листок» [5]. «Журналистский опыт» облегчал подготовку публикаций для различных литературных изданий. Н.Н. Виноградов занимается также историей пчеловодства, готовит и публикует первые работы по диалектологии. Заявивший о себе краевед привлек внимание членов Костромской губернской ученой архивной комиссии, которая в 1895 г. включает его в свой состав. Теперь открывалась возмож-ность наладить регулярные связи с учреждениями С-Петербурга - Академией наук, Русским музеем, Российским географическим обществом.

Переезд в С-Петербург. В 1903 г., видимо, по приглашению акад. А.А. Шахматова и Русского музея приглянувшийся им провинциальный краевед, занимавшийся диалектологией и коллекционированием, перебирается в столицу. Здесь он начинает работать в библиотеке Русского музея над «Этнографической библиографией» А.Н. Пыпина и параллельно в музее им. Александра III занимается комплектованием этнографических коллекций. Директор Русского музея, оценив способности начинающего исследователя, ходатайствует о разрешении ему, не взирая на ограничения для выпускников духовных семинарий, поступать в Петербургский университет/Н. Виноградову пришлось сдать экзамен на аттестат зрелости. В конце 1904 г. он поступает на славяно-русское Ьтделение Петербургского университета и одновременно продолжает работу в музее в качестве коллектора, а затем научного сотрудника по русскому фольклору и этнографии. Осенью того же 1904 г. Н. Виноградов проявляет новую инициативу - излагает акад. А.А. Шахматову свой план подготовки «Словаря Костромской губернии» и получает так необходимую поддержку. Содействие маститого ученого способствовало публикации ряда работ по диалектологии в «Известиях Отделения русского языка и словесности» Императорской Академии наук.

Между тем обстановка в С.-Петербурге становилась все тревожнее. В письме от 1 декабря 1904 г. он пишет родителям: «Если бы знали, какая у нас катавасия идет... Рабочие на фабриках забастовали. Город на военном положении. Везде казаки и войска. По улицам день и ночь разъезжают патрули с обнаженными шашками и солдаты с заряженными ружьями... Везде стреляли, давили, резали... Везде обыски... Студентов забирают и избивают среди бела дня, на улице, на глазах у публики, и никто не смеет слова сказать». Своя же жизнь течет обычным порядком - в разного рода занятиях (6).

К осени 1905 г. ситуация в столице и стране еще более обостряется. В письме домой от 25 октября 1905 г. Н. Виноградов вновь сетует: «Странные и страшные дела творятся повсеместно в России. И почти все зависит от растерянного правительства. Нужна твердая воля в том или ином направлении, а ее-то совсем и не чувствуется. Идет постоянная смена взглядов, настроений... борьба партий - и за все должен отдуваться своими боками простой черный народ». Выборы в Государственную Думу называет «чудным моментом», когда можно сплотиться, выработать свои требования и заявить, что только того будут избирать в Думу, кто согласится провести выдвинутые требования.

О себе просит не тревожиться, ибо стремится все делать «умело, аккуратно и осторожно». В очередном письме делится впечатлениями от происходящего в С.-Петербурге -(«в центре жизни и мысли») и признается: «Жить хотя и тяжело, но интересно, чувствуется, что стоишь на вулкане. Вот-вот начнется извержение - и все разлетится вдребезги. К добру или худу... не скажет, наверное, и сам домовой; но тяжелый кошмар навис и давит всех, как-никак - а нужно стряхнуть. Что-то будет. Событие приближается, гроза надвигается, страшное, неумолимое... Что-то должно быть, а что - не известно». Н.Н. Виноградов же занят прежде всего своими делами. Видимо, не без протекции таких светил как А.А. Шахматов и др. он становится секретарем Русского Географического общества (РГО), редактором журналов «Живая старина» и «Записки отделения этнографии», а также действительным членом ряда научных обществ (древней письменности, антропологическое и др.)

Его привлекают к составлению нового академического «Словаря русского языка», а также к подготовке четвертого издания «Словаря русского языка» В.И. Даля. Кроме того, по собственной инициативе он занимается биографией А.Ф. Писемского, родословной М.Ю. Лермонтова, сатирой XVIII в., публикует много заметок и рецензий, порою довольно язвительных. Кроме того, на общественных началах читет лекции по истории, литературе и истории искусств в Народном университете и на Первых Васйлеостровских курсах для рабочих, участвует в подготовке археологического съезда, который планировалось провести в 1909 г. в Костроме, а также в составлении нового Устава Архивных Комиссий.

Н. Виноградов доволен, что востребован, иногда даже общается с высокопостав-ленньтми особами. «Вчера было заседание по выработке нового устава для Архивной Комиссии, где я заседал вместе с Товарищем министра Внутренних дел, двумя членами Государственного Совета, Директором Археологического Института и Директором Педагогического Института. Сколь сия картина удивительна, - пишет он отцу, - Я и пять генера-лов! Три деревни, два села, восемь девок, один я!» [19]. Однако возникали и неприятно-сти, приходилось выслушивать нелицеприятную критику. Так, после доклада о народных частушках на одном из заседаний этнографической комиссии в его адрес прозвучал упрек, что некоторые из приведенных частушек вовсе не народные, а сочинены им самим. В от-веттсхн съязвил: «Разве я не народ?». Такие обвинения муссировались в научных кругах, вызывали подозрения и в других грехах. Выяснилось, что подающий надежды исследователь «не чист на руку». Будто бы и сам он признавался в склонности украсть что-то ценное для личной библиотеки или коллекции, когда имел дело с раритетами. Известный в Костроме краевед В.И. Смирноз подтверждал хорошо известную в их среде страсть Н.Н. Виноградова к коллекционированию. В основе ее, по его представлениям, лежало «благородное стремление» к собранию и сбережению культурных и научных ценностей (9), что в должной мере учитывалось не всеми.

Факты хищений подтвердились, разразился скандал, послуживший причиной исключения из Университета. А произошло следующее: в экспонатах частного собрания Н.Н. Виноградова, демонстрировавшихся на выставке этнографических коллекций в здании университета, неожиданно были опознаны предметы из фондов музея, сотрудником которого он тогда являлся. Неизбежное и строгое наказание смягчило заступничество акад. А.А. Шахматова, заверившего, что вещи взяты из фондов только на время, с последующим возвратом и что вся коллекция Н. Виноградова будет передана музею.1 Тем не менее, университет после семи семестров учебы пришлось оставить. Весной 1910 г. на его квартире производился обыск, во время которого обнаружено и изъято несколько социал-демократических прокламаций. Последовали допрос и арест. Свое участие в деятельности политических партий подозреваемый отрицал и заявлял, что собирал прокламации по просьбе А.А. Шахматова для Академии наук как документы по истории революционного движения.

Возвращение на родину. По словам Н.Н. Виноградова, его выслали в Кострому без указания срока пребывания. Там, в жандармском управлении, приняли весьма доброжелательно, порекомендовали лишь не позволять себе ничего предосудительного. Впредь разрещалось действовать по собственному усмотрению. Уже 16 сентября 1910 г. он зачислен на место служителя канцелярии Костромского губернатора [12]. Карьера недавнего

студента пошла вверх на удивление быстро во многом благодаря поддержке губернатора П.П. Шиловского. Сначала Н.Н. Виноградов временно исполнял обязанности старшего помощника правителя канцелярии губернатора, а с февраля 1911 г. занял эту должность уже на постоянной основе, несмотря на то, что необходимый чин коллежского регистратора был пожалован только в сентябре 1912 г.

Затем его назначили сверхштатным чиновником особых поручений Костромской Архивной комиссии и Музея. Главным делом теперь стало устройство музея и сбор коллекций. Он активный член «Общества изучения родного края» и «Общества изучения родного языка». Покровительство «единственного в своем роде» Костромского губерна-тора, человека одаренного, правоведа по образованию, либерала, заявившего как-то, что «порядочному человеку в России нельзя быть губернатором», продолжалось до конца 1912 г., когда П.П. Шиловского переводят в Олонецкую губернию [6].

Доверительные отношения сохранялись и позднее. Одна из причин их продолжения та, что Н.Н. Виноградов стал отвечать за «историческую часть» подготовки к торжествам в часть 300-летия династии Романовых, включая издание многочисленных популярных работ, составление итогового монументального описания пребывания царской семьи на Костромской земле и, наконец, создание Романовского музея Костромской Архивной комиссии. П.П. Шиловского же живо интересовал ход подготовки к торжествам и их проведение. Ему очень хотелось принять в них непосредственное участие, но ни разрешения, ни приглашения он так и не получил и оскорбленный подал в отставку [13]. Н.Н. Виноградов же в 1913 г. составил книгу «Описание приезда царя Николая II в г. Кострому», за что получил высочайшую награду: золотые часы и знак Святого Станислава 3-й степени.

Взаимоотношения со следующим губернатором у чиновника по особым поручениям при его канцелярии не заладились. В 1916 г., после очередной ссоры Н.Н. Виноградов подал рапорт об отставке и уехал в Москву поступать на исторический факультет Московского университета для получения высшего образования. Став студентом, одновременно работал помощником библиотекаря Библиологического общества. По окончании учебы (получил ли он диплом - не вполне ясно) в 1918 г. возвратился в Кострому как выпускник Московского университета. Здесь около года заведовал отделом ГУНОВ/ в ведении которого находились музеи, экскурсии, краеведение^ избирался председателем комиссии по охране памятников.

После кончины отца в 1919 г. прихожане просят Н.Н. Виноградова принять сан и занять место настоятеля Никольского храма в Сельце за Ворожею [20]. Там он прожил два года, успел поработать даже счетоводом кооператива. В 1919 г. и Сельцо, и окрестность охватило «кулацкое восстание». Крестьянская молодежь проигнорировала призыв в Красную армию, оказывала сопротивление, пряталась в лесах. Последовала суровая расправа: несколько сел сожжено, взяты заложники. По местному преданию Н.Н. Виноградова тоже арестовали, инсценировали его расстрел у церковной ограды, но стреляли холостыми патронами. Несколько дней он вместе с другими заложниками провел в темной кладовой, где, готовясь к смерти, всех исповедовал [11]. К счастью, на этот раз все обошлось.

В конце 1921 г. Н.Н. Виноградов возвратился в Кострому. Сложив с себя сан, став по существу «попом-расстригой», он устроился в редакцию газеты губкома РКП(б) «Красный мир». Одновременно начат сотрудничество с Истпартом. Не прерывались и связи с деревней. Вскоре последовало назначение зав. отделом в Губполитпросвете. Одновременно Н.Н.Виноградов преподавал в Совпартшколе, участвовал в работе ПОМОГЛа, руководил партийно-рабочим клубом. Затем перешел в газету «Северная правда», где в 1924-1925 гг. заведовал различными отделами и, наконец, сам начал выпускать крестьянскую газету «Борона». Любопытно, что в 1924-1925 гг. его избирали председателем ме-лиоративного товарищества. Несмотря на занятость, пишет «Очерки по истории Кост-ромского театра». Потом следователь заметит, что он будто бы всеми силами старался доказать свою лояльность «соввласти». Активная деятельность Н.Н. Виноградова костромского периода неожиданно и навсегда прервалась осенью 1925 г. В ноябре произведен обыск на квартире в Костроме, а через несколько дней и в доме в Сельце Никольском. Изъятые из личного собрания документы и материалы подтверждали факты многочислен-ных хищений из государственных музейных и архивных фондов.' Сохранились подробные описи обнаруженных материалов с объяснениями подозреваемого по каждому пункту. Что-то будто бы по забывчивости оставалось у него дома, что-то взято с условием возврата, что-то куплено или получено в обмен, что-то предназначалось для передачи в архив, что-то хотелось сберечь для будущего и т.д. Следователей такие объяснения не удовлетворили, последовал арест.

В заключении экспертной комиссии, сформированной из членов местного Научного Общества под председательством известного краеведа В.Н. Смирнова отмечалось, что «все собрание» из Сельца Никольское (книги, рукописи, материальные предметы - резьба по дереву, шитье, картины, лубок, гравюры и прочее) представляют исключительную научную ценность и должны быть тщательно сберегаемы. Относительно мягкий вердикт комиссии все же не опровергал факт противоправного поведения, которое, по мнению следователя, отчасти носило еще и «политический характер». Попытка обвинения по политической статье продолжения не получила. Дав объяснение по каждому из «хищений»,

 Н.Н. Виноградов виновным себя не признал. Тем не менее, 9 апреля 1926 г. Особое совещание при коллегии ОГПУ вынесло постановление: виновного «заключить в концлагерь сроком на три года». С открытием весенней навигации его отправляют в Соловецкий лагерь особого назначения - СЛОН.

В научном плане главным итогом костромского периода можно считать шесть выпусков «Материалов по истории, археологии, этнографии и статистике Костромской гу-бернии», четыре выпуска сборника «Костромская старина и новизна», три выпуска «Заговоров, оберегов и других примет старого быта», два выпуска текстов «Народной драмы» (в издании АН), книгу-альбом «О Костромской набойке», работу о Костромской свадьбе. В 1916 г. начал печататься большой труд о народной душе, пропавший во время революционных событий.

На Соловецких островах. Прибыв в Соловецкий лагерь, Н.Н. Виноградов быстро адаптировался к новым условиям. Опираясь на богатый жизненный опыт, он умел находить общий язык с окружающими. По словам академика Д.С. Лихачева, Н. Виноградова отличал «простецкий вид» и умение быть «своим среди лагерного начальства» [17]. К тому же почти сразу последовала амнистия. Срок заключения сократился на треть. Арест и заточение в тюрьму Н.Н. Виноградов в анкетных данных объяснял по-своему - будто бы «за службу в канцелярии костромского губернатора». Даже на допросе после ареста он заявит, что осужден и выслан на Соловки «за контрреволюционную деятельность» и «враждебное отношение к советской власти». Похоже, ему очень не хотелось слыть уголовником, что бросало бы тень на его научную репутацию. В действительности он вовсе не репрессированный, а осужденный по статье Уголовного кодекса за хищение и присвоение ценных книг, документов, вещей и предметов из архивов, музеев, библиотек.

В 1920-х гг. на месте закрытого Соловецкого монастыря возник его антипод - Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), функционировавший с 1923 по 1929 гг. [16]. Накануне Великой Отечественной войны его преобразовали в тюрьму и перевели на Новую Землю и в Норильск. Известно, что и монастырь служил местом заточения опас-ных государственных преступников. Но за четыре века их содержалось там всего 316. В Соловецком же лагере уже в первый год насчитывалось около 3000 заключенных, а к 1930 г. - почти 50 000. Период становления (условно до начата 1930-х гг.) - не самый страшный в истории лагеря. Тогда он жил еще особой жизнью с элементами усвЬбодь1,°ед-ншед, не лишенной жестокости и произвола, вплоть до массовых расстрелов в 1924, 1928— 1929 гг. карательную функцию руководство лагеря старалось всячески скрывать, демонстративно выпячивая воспитательно-исправительную, представляя СЛОН «лабораторией новой жизни», еще одним очагом культуры на Европейском Севере. Тогда многое зависело от лагерного начальства, не скованного еще четкими указаниями^ и жесткой регламен-тациеи вышестоящих органов,истремиШнегеея*создать некое государство в государстве со своим флагом (белый слон на красном фоне), гимном и даже собственными денежными знаками (расчетные квитанции или боны). Среди заключенных первых лет высокой оставалась доля интеллигенции, включая немало известных литераторов, художников, актеров, ученых. Предоставлялись какие-то возможности для творческого общения, самодеятельности и самообразования. В 1923-1924 гг. в лагере функционировали 14 ленинских комнат, 9 библиотек, 3 группы ликбеза. До 1927 г. существовал самодеятельный театр. В библиотечном фонде насчитывалось около 20 тысяч книг, включая более 1000 на иностранных языках, а также несколько тысяч журналов по всем отраслям знаний. Число постоянных читателей превышало 1800.

С весны 1924 г. заявило о себе Соловецкое общество краеведения - СОК. Появляется собственное издательство и издания - журнал «Перелом» (вышло три номера), затем журнал «Слон», а с 1925 г. - журнал «Соловецкие острова». Как приложение к журналу издавалась газета «Новые Соловки». В апреле 1926 г. выходит первый том трудов Общества - «Материалы СОК». Организуется свой музей, располагавший богатыми фондами. I Закладывается ботанический сад (биосад), строятся теплицы. На острове Анзер бурно развивается хозяйственная деятельность: работают совхоз, питомник песцов и серебристых лисиц, ведется добыча рыбы и морепродуктов и т.д. В лагере функционировали магазин и продуктовые ларьки, а на материке, в Кеми - превосходный ресторан с хорошим оркестром. Негласно его могли посещать и заключенные. С 1928 г. лагерные пункты СЛОНа расползаются по материку от Кольского полуострова до Лодейного Поля.

Н.Н. Виноградов находит для себя желанную нишу: становится одним из самых деятельных членов СОК, уже успевшего зарекомендовать себя: проведено дополнительное обследование всего архипелага, началась охрана памятников археологии, истории и архитектуры. Работе общества помогало и то, что все его штатные сотрудники, являвшиеся заключенными, освобождались от всяких общелагерных работ. К тому же председателем Правления числился сам начальник Управления лагеря. Н.Н. Виноградов охотно включился в деятельность СОК, стал его истинным энтузиастом. Уже в июле 1926 г. он публикует в лагерной газете «Новые Соловки» заметку о результатах посещения («экскурсии») Секирной горы, а в конце лета - начале осени приступает к обследованию зага-дочных лаоиринтов и других выкладок из естественных камней и валунов. Толчком по-служило обращение в СОК Института материальной культуры АН СССР (г. Москва) с просьбой провести детальное изучение данных памятников в натуре и подготовить подробное исследование о них.

Получив соответствующее поручение, Н.Н. Виноградов провел обследование известных уже лабиринтов на Большом Соловецком и Большом Заяцком островах и открыл несколько новых. А в следующем году выходят две его книги о Соловецких лабиринтах, давно ставшие библиографической редкостью. В 1930 г. полевое изучение лабиринтов и других каменных сооружений продолжается в содружестве с московским археологом А.Я. Брюсовым./ В рамках проводимой научной инвентаризации памятников Н.Н. Виноградов подготовил и издал «Каталог доисторических сооружений острова Анзер». Он же начал изучать особенности языка заключенных и составил «Словарь Соловецкого условного языка», сопроводив его комментариями - один из первых опытов осмысления языкового творчества «зэков». Во время весьма длительной командировки на материк он помог краеведу И.М. Дурову из с. Сумпосад доработать и отредактировать «Словарь рыболовного промысла Поморья».

Увлекла Н.Н. Виноградова и история самого Соловецкого монастыря. Сопоставив различные источники, он пришел к выводу, что основатели обители Савватий и Герман прибыли на Соловки не в 1429 г., как считалось ранее, а в конце 30-начале 40-х гг. XV в. Спустя полвека к такому же выводу на основании тех же источников и той же логики рассуждений пришел акад. Д.С. Лихачев/В центре внимания оказалась неразработанная еще тема «Ссыльные Соловецкого монастыря». Н.Н. Виноградов разыскал в фондах канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода ценнейшие архивные документы по истории ссылки в монастырь, составил краткие биографические справки узников, сделал выписки о ссыльных ХУП-ХГХ вв. Планировалась и специальная монография. К сожалению, она осталась в черновиках и набросках. Удалось опубликовать только две небольшие статьи.

Пришлось много заниматься и практическими делами, в частности, музеем СОК. В 1926 г. его посетили 8 000 человек. В фондах музея числилось более 3000 экспонатов. Н.Н.Виноградов сделал описание хранящихся в музее старинных металлических изделий монастыря, провел детальное исследование деревянной Андреевской церкви начала XVIII в. на Заяцком острове. В феврале 1930 г. началась реорганизация всех четырех отделов музея: естествознания, промышленности, историко-археологического и криминологически-бытового. Цель ее - «достижение наибольшей наглядности музейной экспозиции». Тогда же открывается мастерская по реставрации икон. «Было бы прямым преступлением перед будущим, если бы утерялось хотя бы одно зерно с нивы народного творчества, взращенной веками, ценной своей неизбывной красотой», - убеждал Н.Н.Виноградов.

После его освобождения с 19 февраля 1928 г. встал вопрос, где и как жить дальше. Предоставлялась возможность выбора. Поступило предложение остаться на Соловках вольнонаемным сотрудником и с 15 мая занять должность ученого секретаря, а фактически руководителя СОК. Н.Н. Виноградов дал согласие и занимал эту должность около четырех лет, заключительных в истории Общества. Ему удалось заметно активизировать начатые уже исторические, археологические и архивные изыскания, усилилось внимание к охране памятников истории и культуры, спасению церковных ценностей. Отчетливо проявилось стремление поднять престиж Общества, оградить его от конъюнктурных обвинений в «гробокопательски-архивном» краеведении и других надуманных идеологических грехах. Улучшилась издательская деятельность СОК: собраны и отредактированы 23 выпуска «Материалов СОК», издавались журналы. Сам Н.Н. Виноградов написал четыре книги и около 30 статей, еще 20 подготовил или уже сдал в печать.

Но судьба СОК была уже предрешена намечавшимся ударным строительством Бе-ломорско-Балтийского канала (ББК) и организацией Белбалтлага. Центр деятельности Соловецкого лагеря перемещался с архипелага на материк - в Карелию. Уже б 1931 г. сложившаяся ранее структура стала быстро распадаться. Соловки оказались в условиях выживания. Еще летом 1930 г.из Соловецкого пушсовхоза выделился Повенецкий зверосовхоз Белбалтлага. Весной 1932 г. в Карелию переводятся дендрологический питомник, химическая лаборатория, биостанция с семью кабинетами и другие структуры. Фактиче-ски на островах оставалось то, что могло существовать только там - конгломерат учреждений и лабораторий, выполняющих текущие хозяйственные задачи. Продолжение комплексного изучения архипелага стало невозможным, как и дальнейшее пребывание на Со-ловках самого Н.Н.Виноградова./Музей по существу подвергся разорению, только часть коллекций удалось вывезти на материк. Пытаясь спасти СОК, он весной 1932 г. дважды побывал в Петрозаводске в недавно созданном Карельском научно-исследовательском (комплексном) институте - КНИИ. В марте 1932 г. выступал на заседании Президиума КНИИ с докладом «О работе Соловецкого общества краеведения за 1931 г.», а в апреле -на 1-й научной сессии КНИИ начавшего функционировать в первой половине 1931 г. В его задачу входили научные исследования и разработки в области естественных, техниче-ских и гуманитарных наук [5] . К концу 1931 г. в структуре Института имелосытдесть секций: историко-революционная, этнографо-лингвистическая, сельского хозяйства, социально-экономическая, естественных производительных сил, лесного хозяйства и лесной промышленности.

Если КНИИ только становился на ноги, то СОК уже располагало высокопрофессиональными кадрами, оказавшимися не у дел. С согласия начальника УСЛАГа Н.Н. Виноградов ставит вопрос об объединении двух научных организаций и находит понимание. Президиум КНИИ решил: «принимая во внимание громадные достижения СОК, ... учитывая наличие значительного числа высококвалифицированных сотрудников», привлечь СОК «к проработке очередных сельскохозяйственных, промышленно-экономических и колонизационных проблем Карелии». Предлагалось сделать СОК ассоциативным членом КНИИ, бравшим на себя обязательство систематически печатать научные труды соловчан и заслушивать их доклады на своих совещаниях. В свою очередь, СОК обещал принимать активное участие в развитии музейного дела и краеведения в северных районах республики. К сожалению, обнадеживающие договоренности остались на бумаге. Спасти Общество не удалось, весной 1932 г. оно «самоликвидировалось».

Петрозаводск, КНИИ и «Кивач». Н.Н. Виноградов решил покинуть Соловки и переехать в г. Ленинград. Однако, взвесив все «за и против», местом постоянного житель-ства выбрал столицу КАССР г. Петрозаводск. Здесь, в КНИИ, открывались неплохие возможности для продолжения научной работы. А для Института он стал настоящей находкой, правда, в какой-то мере опасной - как-никак, бывший «зэк». В целом, выбор вполне оправданный, тем более, что после Соловков не исключалась высылка на три года в Сибирь.] Уже в июле 1932 г. Президиум КНИИ вошел в Совнарком с просьбой утвердить Н.Н. Виноградова действительным членом Института, правда, пока еще вне штата. Началось и непосредственное сотрудничество с этнографо-лингвистической секцией (ЭЛС) КНИИ, приступившей к исследованию темы о взаимоотношениях карел с соседними народами - лопарями, финнами, русскими. В нем приняли участие известные ученые Москвы и Ленинграда - историк Б.Д. Греков, этнограф М.Ю. Пальвадре, археолог В.И. Равдо-никас и др. Освещение роли монастырей поручалось Н.Н. Виноградову. Однако творческий коллектив еще до завершения темы распался.

Летом Н.Н. Виноградов около месяца провел в археологической экспедиции А.Я. Брюсова - участвовал в разведках и раскопках по берегам озер Лососинное и Машезеро, недалеко от Петрозаводска, где были найдены следы затопленных и размытых стоянок. Кроме того, по плану ЭЛС на 1932 г. предполагалось включение в разработку темы «Промыслы Карелии по археологическим и раннеисторическим данным». Но тему вскоре закрыли, Правда, исследователь сумел собрать материал по археологии северной части Карелии. /В конце лета 1932. г. Н.Н. Виноградов возвратился на Соловки за окончательным расчетом и 20 августа получил удостоверение, действительное только до 25 сентября. Из него явствовало, что «предъявитель сего ... следует по увольнении из 1 отделения СЛАГ ОГПУ в г. Ленинград к месту постоянного жительства». Однако он окончательно решил обосноваться в г. Петрозаводске. С 1 сентября 1932 г. Н.Н. Виноградов становится действительным членом КНИИ. Его зачисляют старшим научным сотрудником при заповеднике «Кивач». «Зачисление», на первый взгляд, странное, но отнюдь не случайное. Приезжему, да еще бывшему узнику, сразу обосноваться в Петрозаводске, решить жилищный вопрос было непросто. Институту же требовался опытный специалист в заповедник, соз-данный совсем недавно, в марте 1931 г. в составе секции лесного хозяйства КНИИ и пока^ не начавший функционировать.

В 1-м томе энциклопедии «Карелия» (Петрозаводск, 2007) помещена словарная статья «Заповедник «Кивач». В ней сказано: «Учрежден в 1931». И, как ни странно, ни слова о его организации и организаторах, даже об историке Н.Н. Виноградове (что почему-то всегда указывалось в ведомостях наряду с должностью), имевшем опыт изучения и использования природных объектов на Соловках. Только поселившись в доме филиала-заповедника «Кивач» в Петрозаводске, новый его сотрудник незамедлительно выехал на место для выяснения реального положения дел и возможностей проведения там научных исследований. Набросок плана первоочередных работ уже существовал. Требовалось его выверить и откорректировать, провести предварительную независимую экспертизу. Инспекция длилась 10 дней и показала, что «заповедник до сих пор не является таковым в точном смысле». Н.Н. Виноградов предложил ряд первоочередных мер, включая рекомендации по созданию и обустройству разного рода питомников. В перспективе они должны были стать базой всей научной деятельности. Его и назначили заведующим одного из них - плодово-ягодного.

Эксперименты по выращиванию плодовых деревьев и ягодных кустарников начали проводиться в Карелии еще в начале XX в., но развития не получили. В начале 1930-х гг. ставится амбициозная^задача^превратить республику в области сельского хозяйства из потребляющей в производящую. Выращивание плодово-ягодных культур и выведение пригодных сортов пшеницы провозглашалось одним из приоритетных дел. По мнению Н.Н. Виноградова, в южной части Карелии для этого имелись все необходимые условия. Появившийся на «Киваче» питомник рассматривался им как испытательный полигон для реализации намеченных планов. Закладывали его осенью 1932 г. на берегу, у самого водопада.! Поначалу высадили 50 яблонь различных сортов, более 700 кустов малины и черной смородины. Казалось, что грешивший утопизмом лозунг «покроем Карелию цветущими садами», начал претворяться в жизнь. Оптимизм самого Н.Н. Виноградова, вероятно, во многом опирался на опыт Соловецкого биосада. Но он решил заручиться также поддержкой центральных научных учреждений. С этой целью в ноябре 1932 г. выехал в Ленинград для налаживания связей с Главным ботаническим садом, Зоологическим и Ботаниче-ским музеями АН СССР, Всесоюзным Институтом растениеводства, другими организациями, способными оказать помощь ученым - аграриям Карелии.

Вспомним и об одном аномальном явлении, наблюдавшемся 14 сентября 1932 г. в северной Карелии недалеко от г. Кемь, на месте порога Ужма на р. Кемь. Здесь, используя 12-метровый перепад реки, предполагалось возвести гидроэлектростанцию. Летом 1932 г. геологическая экспедиция провела необходимое обследование, пробурила несколько скважин выше и ниже водопада. Совершенно неожиданно, в одночасье порог исчез, как будто провалился сквозь землю, а на его месте появилось новое русло в виде широкого коридора в скале. По поручению Председателя СНК АК ССР Э.А. Гюллинга Н.Н. Виноградов срочно выехал на место, чтобы разобраться в столь необычном явлении, грозившим срывом строительства ГЭС.

Выяснилось, что при бурении геологи не учли особенности стратиграфии местности: скважины прошли сквозь плотные верхние породы, не пропускавшие воду, но не достигли скальной толщи, залегающей еще ниже, под легко вымываемым слоем песка и гальки. В нем-то, будто-бы и образовался своеобразный канал, соединивший обе скважины. В результате, по заключению Н.Н. Виноградова, возникла «система сообщающихся сосудов, и вода из расположенного выше резервуара устремилась в нижний».\ Стремительно нараставший подземный поток вырывал целые глыбы глины весом до тонны и выбрасывал их на берег. За много километров слышался грохот нечаянно разбуженной стихии. А вот возможности для строительства ГЭС, по Н.Н. Виноградову, даже значительно улучшились [7]./Естественно, это лишь эпизод из его жизни. Основной заботой оставался заповедник «Кивач», статус которого в конце 1932 г. меняется: из лесного он реорганизуется в комплексный и выделяется в самостоятельное структурное подразделение КНИИ. Составляется перспективный план развития, предусматривающий и устройство музея.

С наступлением зимы Н.Н. Виноградов возвращается в Петрозаводск и назначается руководителем краеведческой секции. Кроме того, принимает участие и в работе небольшой историко-революционной секции (ИРС). Ее постоянным штатным сотрудником яв-лялся только заведующий секцией Э.А. Хаапалайнен - «красный финн», эмигрант, видный деятель финляндского рабочего движения, прибывший из Ухты, где несколько лет находился «на исправлении». Он сумел привлечь внештатных сотрудников, консультантов и корреспондентов на временной основе, включая таких известных лиц, как Л.Н. Ле-тонмяки, Ю.К. Сирола, Н.В. Хрисанфов.ТПеред секцией ставилась задача собрать материал о революционных событиях и гражданской войне в Карелии, истории рабочего движения, в том числе и в Финляндии. Н.Н. Виноградов предложил свою тему - политическая ссылка в Олонецкую губернию до Первой русской революции. Он приступил к ее разработке еще на Соловках и в 1928 г. подготовил статью о политссыльном Г.Л. Андрузском, до Соловков отбывавшем наказание в г. Петрозаводске. К концу ,1932 г. исследователь сумел просмотреть около 800 архивных дел из фонда канцелярии ОлЬнецкого губернатора (почти 50 тысяч страниц), составил картотеку ссыльных и начал сбор биографических данных. Уже в следующем году планировалось представить на обсуждение словарь «Политические ссыльные в Карелии». Указывался его объем и тираж. Опыт и знания Н.Н. Виноградова пригодились и при упорядочении библиотечных и архивных фондов КНИИ, составлении библиографии.

Карельская Советская энциклопедия (КСЭ). После выхода в конце 1920-х - начале 1930-х гг. томов Большой и Малой Советской энциклопедии становится популярной идея подготовки региональных энциклопедий. Ее подхватили в Белоруссии, на Украине, Северном Кавказе, на Урале, в республике Коми и т.д. Универсальных справочных изданий явно недоставало и в Карелии. Статус автономной республики тоже указывал на их необходимость. Н.Н. Виноградов хорошо осознавал актуальность и значимость КСЭ и уже в октябре 1932 г. возглавил практическую работу по ее подготовке. В декабре им представлен проспект с указанием основных разделов. Начат и подбор авторов-составителей. Устанавливаются контакты с редакциями Малой советской энциклопедии и региональных энциклопедий. Масштабный и перспективный проект нашел поддержку в институте.; На заседании Президиума КНИИ 23 января 1933 г. С.А. Макарьев заявил, что вопрос об издании КСЭ «является вполне назревшим». Предлагалось подготовить «двойную многотомную энциклопедию»: из трех-четырех томов на русском и шести на финском языках. Русскую часть опубликовать в 1935г., а финскую - в 1936 г. В СНК АКССР направляется просьба утвердить соответствующим постановлением «вопрос об издании указанной энциклопедии». Совнарком не спешил с ответом. Но работа в КНИИ закипела.

На зимний период Н.Н. Виноградова освободили от заведования питомником на «Кивала  ,

че», чтобы быстрее составить указатель словарных статей - «Словник»,- своеобразный каркас будущей энциклопедии, содержащий перечень названий и объема каждой словарной статьи. При издательском секторе КНИИ организуется словарная комиссия. После доработки «Словника» планировалось окончательно сформулировать концепцию издания, утвердить список словарных статей и их объем.

Над первым разделом - «Населенные места Карелии», работу планировалось закончить уже в феврале 1933 г. Удалось составить 2850 карточек с кратким описанием городов, поселков и деревень АК ССР.' Одновременно уточнялся план других разделов. К редактированию привлекались авторитетные специалисты, как местные, так и иногородние: библиограф И.М. Никольский, почвовед СВ. Жуков, аграрник СМ. Тихонович, археолог А.Я. Брюсов и др. Н.Н. Виноградов совместно с М.А. Ивановой взял на себя составление всех биографических справок (персоналий). В ноябре 1933 г. их представлено около 1000. Всего же в авторском варианте имелось почти 7000 статей, в том числе по лесной и бумажной промышленности, сельскому хозяйству, профсоюзному движению и др. темам. Работа над финской частью по существу так и не началась, даже после того как «самодеятельную» словарную комиссию при издательском секторе КНИИ оформили в самостоятельную «Редакцию КСЭ», которую ^возглавилт'С.А.Макарьев.

Заповедник «Кивач». 1933 год стал судьбоносным для заповедника. Принимается решение укомплектовать его квалифицированными кадрами. Директором (по совместительству) становится С.А. Макарьев, а его заместителем - молодой лесовод А.Р.Левин. Бывший директор А.А. Юнолайнен возглавил хозяйственную часть. В заповеднике появилось специалисты - садоводы, химики, почвоведы. Лидером продолжал оставаться заведующий питомником Н.Н. Виноградов. Его вместе с А.Р. Левиным ввели в состав «Меж-дуведомственного комитета по охране природных богатств заповедника». 'Перспективы развития «Кивача» вызывали жаркие споры, тем более, что сама концепция еще не была утверждена. Сказывалось отсутствие необходимого опыта. Многое приходилось решать впервые, по ходу дела. Не всех устраивал статус заповедника как комплексного. Н.Н. Виноградов отстаивал необходимость ведения активной научно-исследовательской работы на базе питомников: плодово-ягодного, дендрологического и др., предлагал разведение здесь рыб, кролиководство, пчеловодство и т.д.!Комплексный характер заповедника, по его мнению, позволял сочетать охрану природы с ее разумным использованием. С таким подходом соглашался и С.А. Макарьев. В апреле 1933 г. на специальной конференции, посвященной заповеднику, он еще раз подчеркнул, что «на "Кивач" мы смотрим как на комплексный заповедник». В принятом постановлении констатировалось, что первые колебания на этот счет изжиты и что установилось «здоровое отношение к заповеднику».

Тем не менее, критики не унимались. Летом 1933 г. Президиуму КНИИ пришлось вновь обсудить вопрос о состоянии и перспективах заповедника. В развернувшейся дискуссии С.А. Макарьеза упрекали, что там ведется слишком много хозяйственных работ и не ясно, какие же конечные цели преследуются. Разногласия и сомнения попытался снять Э.А. Гюллинг, заявивший: «на "Кивач" в основном надо смотреть как на заповедник, и хозяйственная эксплуатация такового, не увязанная с опытной работой, не может быть ничем оправдана»! В итоге с начала 1934 г. официальное признание и поддержку получила установка, согласно которой заповедник «Кивач» должен «основной базой научно-исследовательских работ в области сельского и лесного хозяйства в южной части Карелии». Вопреки возражениям против плодово-ягодного питомника как нецелесообразного Н.Н. Виноградов решается значительно увеличить его площадь и масштабы проводимых экспериментов. Весной и осенью 1933 г. там высаживается еще почти 14 тысяч кустов смородины, крыжовника, клубники, малины. Около половины из них доставлены с Соловецких островов. На особом участке попытались культивировать дикорастущие карельские ягодники: бруснику, чернику, морошку, голубику и куманику. За счет заготовки и реализации ягод и грибов предполагалось обеспечить самофинансирование всего заповедника.: В качестве особо важной задачи рассматривалось снабжение северных районов Карелии противоцинготными культурами из числа плодово-ягодных и лекарственных растений, почти не изученных и даже полностью не учтенных. Н.Н Виноградов первым поставил вопрос о необходимости их «промышленного разведения» и начал организацию питомника лекарственных растений. «Особое и чрезвычайное значение» он придавал широкому развитию пчеловодства в республике. Осенью 1932 г. по его настоянию в заповеднике произведены искусственные посевы белых грибов - первый, правда, неудавшийся опыт такого рода в СССР.

Не исчез интерес и к музейному делу. В мае 1933 г. в КГМ завершалась работа над составлением плана новой экспозиции по отделу феодализма. Н.Н.Виноградов, курировал большой раздел, посвященный Соловецкому монастырю как одному из крупнейших экономических центров Карелии. Отражались хозяйство и быт монастыря, его роль как военного форпоста на Севере страны. Несмотря «на громадную загруженность», неутомимый исследователь продолжал сотрудничать и с гуманитарными секциями КНИИ, вошел в состав бригады ИРС этнографо-лингвистической секции - ЭЛС , приступившей к разработке актуальной тогда темы: «история фабрик и заводов Карелии». Как знаток русского фольклора занимался изучением верований в нечистую силу. Кроме» того, приступил к вы-явлению материалов по этнографии, лингвистике и фольклору Карелии в архивах и библиотеках АН СССР, Географического общества и Публичной библиотеки в Ленинграде. 7 Главной заботой Н.Н. Виноградова и в 1933 г. все же оставалась КСЭ. В плане НИР КНИИ на 1934 г., представленном в Совнарком и Наркомфин республики, первым пунктом «как одно из наиболее важных мероприятий» значилось издание КСЭ. Вносились уточнения в ее объем: 4 тома на русском и 8 томов на финском языке. Причем первые тома (более чем по 600 стр. каждый) того и другого издания намечалось выпустить уже в 1934 г. тиражом 5 тыс. экз. Задача явно непосильная, не учитывающая реальные и возможности КНИИ.

В повседневной жизни все оказалось сложнее. Н.Н. Виноградову по-прежнему приходилось тратить много времени и сил на опыты в заповеднике «Кивач». С.А. Макарь-ев тоже был сильно занят административными, научными и общественными делами. Заниматься КСЭ непрерывно, изо дня в день, они не могли. Задерживалось издание намеченного к выпуску в сентябре 1934 г. «Словника». Медлило с ответом и правительство АКССР, без согласия и поддержки которого подготовка и публикация КСЭ оставалась нереальной. Наконец, в ноябре 1934 г. Совнарком  принял предложение КНИИ об издании КСЭ. Формируется главный редакционный совет, председателем \которого становится Э.А. Гюллинг, его заместителем С.А. Макарьев, а членами - многие из руководителей республики: Г.С. Ровно, А.Н. Лесков, И.П. Гришкин и др. Техническими редакторами русского издания утверждены С.А. Макарьев. Н.Н. Виноградов, Б.А. Потапов, а финского -Ю.К. Сирола, В.В. Сало, Г. Сильвентойнен, Н. Рождественский и В.Такала. Работа над энциклопедией заметно оживилась. Основная тяжесть ее, включая общее руководство, техническое редактирование, подготовку словарных статей по-прежнему лежала на Н.Н. Виноградове.|Чтобы срочно закончить и представить к печати «Словник», его отзывают из декабрьского отпуска. К началу 1935 г. «Словник» удалось в основном завершить. Он состоял из 42 разделов и включал 20 тыс. слов (19). Время издания КСЭ отодвигалось на 1937 г., ставший трагическим для ряда участников проекта.

Много времени и сил отнимал у Н.Н. Виноградова плодово-ягодный питомник, работа которого продолжала вызывать нарекания. Дважды собирались специальные со
вещания для обсуждения и оценки состояния: дел и перспектив на будущее. Сотрудник ВИРа Г.Г.Тарасенко обратил внимание на две ошибки: слабость методики работ и недос- таточное использование для селекции местного растительного материала./Вряд ли подобные изъяны можно ставить в вину только Н.Н. Виноградову. Сказывалась недостатка квалифицированных кадров, масштабность и новизна поставленных задач. Осенью 1934 г. производятся новые посадки - около 350 плодовых деревьев и более 18 тыс. плодово-ягодных кустов. Территория питомника увеличилась вдвое - до 3 га. Он занял лучшие земли ниже водопада. Возможности для продолжения начатых экспериментов расширились, тем более, что появились и специалисты.                          .           \

Продолжая сотрудничество с ЭЛС (по планам ее фольклорной группы), Н.Н. Виноградов на основе архивных документов подготовил к опубликовал в 1935 I'. «историко-критический этюд» о деятельности ссыльного Н.Н. Рыбникова - одну из первых основательных статей об известном собирателе и издателе русских былин. Сохранилось много выписок из архивных фондов и «Олонецких губернских ведомостей» по теме «рудные и нерудные месторождения Карелии по разведка?,': ХУП-Х1Х столетий» (сгруппированных по отдельным видам ■ископаемых). Н.Н. Виноградов являлся едва ли не лучшим знатоком фондов Центрального архива Карелии. Он оказал влияние на упорядочение архива КНИИ, организацию архивного дела в республике .ДО высоком авторитете Н.Н. Виноградова как историка и архивиста свидетельствует еще один факт. Когда собрались издавать ежемесячный исторический журнал «Карельская лепопись», так и не появившийся, то в состав редколлегии кроме руководителей Карастпаргз к Центрархива пригласили и его. К концу 1934 г. стало ясно, что совмещать должность заведующего плодово-ягодным питомником и составителя КСЭ невозможно и нецелесообразно. Питомник передается СВ. Жукову, тоже в недавнем прошлом сотруднику СОК. Итоги работы в заповеднике «Кивач» Н.Н. Виноградов подвел в статье, подготовленной им для сборника «Труды сельскохозяйственной секции КНИИ».

В планах Института на 1935 г. тема КСЭ значится как одна из самых приоритетных. У Н.Н. Виноградова появился и материальный стимул. Его зарплата повышается с 300 до 415 руб. в месяц, и стала больше оклада руководителя секции Института. И он не подвел. Доработанный «Словник» передается на редактирование С.А. Макарьеву и включается в план издательского сектора КНИИ. Для заключения договоров с будущими авторами Н.Н. Виноградов неоднократно выезжал в Москву и Ленинград. Он сам подбирал литературу и составлял библиографию по многим словарным статьям, одновременно дорабатывал картотеку персоналий, проводил многочисленные обсуждения и консультации с местными авторами./Параллельно велась подготовка первого тома КСЭ. Предполагалось, что после издания «Словника» к концу 1935 г. в основном будет завершена его рукопись, и сразу начнется работа над вторым. Еще в январе 1935 г) КНИИ представил в Наркомфин республики смету на 65 тыс. руб., чтобы уже в текущем году приступить к изданию. Однако запрошенную сумму сначала сократили до 8 тыс. руб., а затем и эти, сильно урезанные средства растворились в общем котле затрат на празднование 100-летия первого издания «Калевалы». Начать публикацию энциклопедии не удалось. Незаконченным остался и справочник «Вся Карелия», который готовился по типу справочника «Весь Союз».

У последней черты, Н.Н. Виноградову удается завершить рукопись о политической ссылке. Летом 1935 г. она была еще раз выверена им в архиве и стала готова для публикации. К сожалению, судьба ее не выяснена. Судя по всему, отчетом о работе по указанной теме мог стать справочник «Вся Карелия». Но Д.Н. Дряхлицын нашел упоминание и о рукописи книги «Политическая ссылка в Олонецком крае», объемом 508 стр. Следы ее пока разыскать не удалось. Уцелел лишь машинописный текст статьи на 12 стр. под тем же названием, хранящийся в научном архиве КНЦ РАН. С 1935 г. крепнет сотрудничество Н.Н. Виноградова с ЭЛС, что вполне естественно. Он уже не раз выступал как фольклорист, этнограф и диалектолог. Секции же, в постоянном штате которой состояло всего два человека, явно не хватало специалиста такого уровня. Продолжив заниматься русским фольклором, Н.Н. Виноградов подготовил материалы об обрядовых песнях и сказках о попах. А вскоре углубился в изучение карело-финского эпоса «Калевала», с которым познакомился еще во время работы в журнале «Живая старина». Теперь интерес к эпическим песням калевальского размера ожил и усмлился. Одна из весомых причин - начавшаяся подготовка к празднованию 100-летия первого издания «Калевалы». Совнарком АК ССР принял специальное Постановление, обязующее руководство КНИИ усилить работу ЭЛС «путем включения в штат секции не менее трех высококвалифицированных научных работников». Все что смог институт - это «прикрепить» к секции несколько внештатных сотрудников, включая Н.Н.Виноградова. Сформированная бригада и готовила научные материалы к юбилейным торжествам.

Сам Н.Н. Виноградов занялся подготовкой исторических справок об исполнителях и собирателях рун в Карелии. Вникал он и в текст «Калевалы», задумал серию «этногра-фо-фольклорных экскурсов». Один из них посвящался дуге - принадлежности конской упряжи. Сопоставляя информацию из старинных русских былин, легенд, летописей и текст «Калевалы», исследователь пришел к выводу, что русские саму дугу заимствовали у своих северных соседей, как и в значительной мере украшающие ее узоры. Он обрабатывал и переводил руны «Новой записи», т.е. записанные после Э. Лённрота и не вошедшие в канонический текст эпоса. Ему, знавшему славянские, немецкий и французский языки, пришлось изучать и финский. Одной из рун, записанной в карельской деревне сотрудником ЭЛС В.Я. Евсеевым, открывалась серия публикаций к 100-летию «Калевалы» в республиканской печати! Вскоре появились и другие переводы Н.Н. Виноградова: «Вяйня-мейнен делает кантеле», «Вяйнямейнен в гостях у брата», «Вяйнямейнен режет ногу». Опираясь на сравнительный анализ старых и новых записей рун, исследователь пытается выяснить ряд конкретных вопросов, в частности происхождение кантеле. Среди пяти докладов, предназначенных для торжественного пленарного заседания, значился и доклад Н.Н. Виноградова. Но он почему-то не состоялся, хотя персональное приглашение на торжества им получено! О научном авторитете Н.Н. Виноградова свидетельствует и то, что в январе 1935 г. его включили в состав комиссии по охране памятников культуры и архитектуры при Карельском ВЦИКе, состоящую, в основном, из руководителей: нарком просвещения, зам директора КНИИ, директоров Центрархива и КГМ. В списке подлежащих охране памятников культуры, утвержденном комиссией, первым значился Соловецкий монастырь.

Похоже, что Н.Н. Виноградов ценил КНИИ, доверие руководства и в знак признательности в конце 1934 г. решил принести в дар Институту свою замечательную библиотеку вместе с рукописными материалами, оставив себе только около 1000 книг, необходимых для текущей работы. В случае смерти их, и все оставшиеся в его распоряжении материалы он также завещал Институту, к тому времени располагавшему уже едва ли не лучшей в Карелии библиотекой. Теперь ее ожидаю новое пополнение. Однако ценнейшее собрание книг Н.Н. Виноградова тогда находилось в трех местах: на Соловках, в Ленинграде и в Костроме. Их надлежало сначала собрать воедино. В Кострому намеревался поехать фольклорист А.Н. Нечаев, чтобы по доверенности получить и вывезти из городской библиотеки все книги и рукописи Н.Н. Виноградова, переданные туда на хранение в 1925-1926 гг. Даритель поставил условие: «Книги в библиотеке КНИИ ... должны составлять одно собрание под названием «Библиотека Н.Н. Виноградова». Оно не было исполнено. И быть может об этом не стоит сильно сожалеть, поскольку основная часть библиотеки Института во время Отечественной войны осталась в оккупированном Петрозаводске и погибла. По воспоминаниям Г.А. Стройка, только какую-то ее часть удалось отправить в Сыктывкар.

Н.Н. Виноградов - один из самых способных, опытных и трудолюбивых сотрудников КНИИ. Похоже, что у него сложились хорошие отношения и с С.А. Макарьевым (19). Их объединяли учеба в Петербургском университете, интерес к науке и культуре, трудолюбие, желание развивать Институт, активнее распространять и лучше использовать научные знания. Случалось, что Н.Н. Виноградов даже замещал его. Признанием их заслуг служит постановление Президиума КНИИ от 8 апреля 1935 г.: «Учитывая большой и плодотворный стаж научно-организационной и общественной деятельности... просить СНК КАССР войти с ходатайством в Президиум АН СССР о присуждении ученой степени доктора общественных наук товарищам С.А. Макарьеву и Н.Н. Виноградову». Напомним, что в январе 1934 г. постановлением Правительства СССР вводились ученые степени доктора наук. Ходатайство осталось без последствий.

Вспомним и еще один мало известный эпизод, связанный с открытием Оленеост-ровского могильника каменного века на Южном Оленьем острове недалеко от Кижей. До сих пор он остается одним из ключевых памятников археологии на Европейском Севере. В посвященной ему публикации имя Н.Н. Виноградова даже не упоминалось, хотя он несомненно причастен к его открытию [15] . Именно благодаря ему в научные учреждения Ленинграда оперативно поступила информация о разрушаемых при разработке известня-кового карьера древних гюгребений.[Первые находки оттуда были доставлены в КГМ еще в 1933 г. В ярко-красном охристом пятне, на глубине 1 метра рабочие обнаружили четыре шиферных ножа, наконечники стрел из кости и подвеску из зуба медведя. Удивляет, что разведка А.Я. Брюсова на Оленьем острове тем же летом, длившаяся несколько дней, не дала результатов. В мае 1936 г. прораб известняковых разработок вновь сообщил в Петрозаводск, что карьер уничтожает какие-то захоронения, поэтому он работы временно при-остановил/Дирекция Института незамедлительно командировала туда Н.Н. Виноградова. Он сразу понял ценность предоставленной информации и установил, что действительно разрушается древний могильник, представляющий огромный   научный интерес. Его на-

блюдения об условиях залегания находок с приложением фотографий 31 мая 1936 г. пере-слали из Института в Ленинград в Институт антропологии и этнографии АН СССР, а оттуда поступившие сведения передали в Институт материальной культуры (ГАИМК). И уже в июне 1936 г. на Олений остров командируют сотрудников Г.П. Гроздилова и Н.Н. Турину. С 26 по 27 июня их сопровождал Н.Н. Виноградов. А в июле-августе начались раскопки под руководством В.И. Равдоникаса, длившиеся три полевых сезона.

Научное наследие Н.Н. Виноградова весьма обширно: более 100 публикаций, включая библиографические работы, небольшие журнальные статьи научно-популярного характера. Он, бесспорно, один из самых результативных сотрудников КНИИК. Его при- . влекали к составлению и редактированию наиболее важных и ответственных коллективных научных работ и справочных изданий, включая подготовку и редактирование русской части КСЭ, составление библиографического словаря «Исполнителиюылин», справочника «Вся Карелия», библиографического указателя «Фольклор Карелии». Учтем и частые выступления в периодической печати, например, в журнале «Карело-Мурманский край». Основательный источниковедческий анализ трудов Н.Н. Виноградова еще предстоит и требует совместных усилий специачистов разных наук. Но уже очевидно, что их характеризует основательная источниковая база - плод многолетних изысканий в архивах, библиотеках, в полевых условиях. Он рано начат публиковаться в академических изданиях. Наряду с книгами и обстоятельными статьями, ему принадлежит немало небольших - в 1-2 страницы библиографических историко-этнографических и краеведческих заметок. В списке научных трудов они выделялись им как «библиографические и мелкие статьи».

«Многотемье» в то время было свойственно ученым-гуманитариям Карелии. Самыми разными проблемами занимались С.А. Макарьев, В.П. Гудков, А.М. Линевский и другие сотрудники института [22]. На то были свои причины. Одна из них - относительно слабая изученность Карелии. Многие неизвестные еще факты, события, явления, имена буквально просились в руки исследователей и находили отклик в научных и общественных кругах. Из-за нехватки местных научных кадров и отсутствия конкуренции оставалась возможность выбора./ Сказывалось и желание участвовать в просветительской и об-разовательной деятельности, нежелание ограничиваться жесткими рамками одного направления, периода, проблемы. Проявлялся своего рода энциклопедизм. Объективно он помогал развитию гуманитарных исследований в Карелии - будил мысль, расширял круг изучаемых тем и проблем, рождал новые подходы, способствовал просветительской и образовательной деятельности, привлечению в науку молодежи, облегчал появление обобщающих трудов.

Пристального внимания заслуживают неопубликованные пока рукописи и черновые наброски Н.Н. Виноградова. Часть их хранится в научном архиве КНЦ РАН. В основном они связаны с разработкой двух тем: «Ссыльные Соловецкого монастыря» и «Политическая ссылка в Олонецкую губернию». Тема гонимых увлекла его, тем более, что ере-ди них имелось немало известных, но полузабытых имен. Н.Н. Виноградов просмотрел большое число архивных дел из фонда канцелярии олонецкого губернатора, губернскую газету «Ведомости», различные энциклопедические издания, и, похоже, в 1934 г. сбор материала в основном закончил. Им составлен список лиц, высланных в Олонецкую губернию из Закавказья в 1905 г. и список поляков, сосланных сюда же за участие в восстании 1863-1864 гг. Наброски для будущей книги-справочника «Биографии политических ссыльных Олонецкой губернии» собраны в три объемистые папки (725стр.), в которых в алфавитном порядке представлены списки и листки небольшого формата типа карточек с краткими биографическими данными ссыльных.

Имеется и своего рода картотека биографических справок^ ссыльных Олонецкой губернии в трех папках (554 стр.). Расположены справки в алфавитном порядке по 5-10 строк на каждого и представлены как бы в двух вариантах: пространном (более 1000 карточек) и более кратком (около 700). Три папки (620 малоформатных страниц) занимают выписки о ссыльных Соловецкого монастыря ХУП-Х1Х вв. из фондов канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода. Биографические справки узников Соловецкого монастыря тоже занимают три папки (645 стр.).1Кроме того, наличествуют выписки из архивных ис-точников и библиография но экономическому развитию (преимущественно, отсталости) Олонецкой губернии, а также воспоминания Н.И. Одинцова (на 25 л.), а также Я.И. Ефимова (на 3 л.), видимо, записанные им самим. Уцелело несколько машинописных копий статей: «Декабрист А.С. Горожанкин в Соловецкой тюрьме» (на 44 л.), «Первая большевистская ячейка в Петрозаводске» (на 6 л.), «Политическая ссылка з Олонецкой губ.» (на 4 л.), «Первая маевка на Керетьском лесозаводе в 1906 г.» (на 7 л.), «Краткая хроника революционных событий в Карелии: 1905-1909 гг.» (на 5 л.).

Полная библиография работ Н.Н. Виноградова, как опубликованных, так и оставшихся в рукописи или черновых набросках, еще не составлена. Отсутствует и их источниковедческий анализ, что мешает по достоинству оценить вклад ученого в науку, точнее обозначить проблемы и вопросы, которые он первым начал разрабатывать, показать основательность выводов и заключений. Важно лучше понять слабые стороны и недостатки, отражающие объективные трудности, уровень и возможности науки той поры. Тем не менее, уже очевидно, что Н.Н. Виноградов внес весомый вклад в изучение истории и культуры Европейского Севера и Костромского Поволжья.

Некоторые итоги. Жизнь Н.Н. Виноградова оборвалась на подъеме. Он тоже стал жертвой операции, проведенной в стране с июня 1937 по октябрь 1938 г. по приказу 00447 НКВД СССР. В общем списке репрессированных по Карелии он проходит как «антисоветчик». Его уволили из Института с 21 октября 1937 г. без указания причин и выплаты выходного пособия. А накануне арестовали по явно надуманному ^обвинению: «являлся участником контрреволюционной организации; присутствовал на нелегальных сборищах контрреволюционной организации, где обсуждали вопросы контрреволюционной практики, критиковали политику ВКП(б) и советской власти с контрреволюционной позиции; подбирал и обрабатывал материалы контрреволюционного содержания, хранил их в Институте и в контрреволюционных целях давал другим участникам организации для их распространения: занимался вредительской деятельностью» [1]. Назойливое повторение слова «контрреволюционный» только оттеняет надуманность и вздорность обвинения.

В повседневной жизни Н.Н. Виноградов старался не давать поводов для подозрений, о своих убеждениях предпочитал не распространяться, по отзывам коллег, был «очень скрытный человек и на политические темы разговоров всегда избегал». Его участие в общественной работе сводилось к членству в редколлегии стенгазеты Института. Тем не менее, постановлением «тройки» НКВД КАССР от 28 декабря 1937 г. Виноградову Н.Н определена высшая мера наказания - расстрел. Приговор приведен в исполнение 8 января 1938г. в окрестностях г. Петрозаводска, скорее всего в карьере за Сулажгорским кирпичным заводом. Возможно, его останки теперь покоятся среди жертв, перезахороненных в братской могиле на Зарецком кладбище, рядом с Крестовоздвиженским собором. Реабилитирован посмертно Постановлением Президиума Верховного Суда КАССР от 1 июня 1963 г. по ходатайству дочери.

Поведение Н.Н. Виноградова во время следствия и на допросах - тема деликатная. Он предстал перед обвинителями вполне зрелым, состоявшимся человеком, повидавшим на своем веку многое, не понаслышке знавшим силу и возможности карательных органов. Теперь же встал главный вопрос - жить или бесславно умереть, а значит, как вести себя. На первом допросе участие в контрреволюционной группе КНИИК Н.Н. Виноградов категорически отрицал, твердо заявив: «Не являлся и не являюсь». Но потом все же признал себя виновным в том, чего от него добивались. И вряд ли добровольно. Похоже, показания давались под нажимом, а то и физическим воздействием. По форме и по стилю они дублируют какую-то заготовку. Это видно из шаблонных показаний Н.Н. Виноградова о «вредительской» деятельности С.А. Макарьева, которому он был многим обязан. При других обстоятельствах они выглядели бы кощунственно, как верх черной неблагодарности. По тому же делу проходила и бывшая зав. библиотекой института Е.А. Ошевенская – методист городской библиотеки. Она вела себя почти так же, сначала отрицала свою причастность, а потом во всем призналась. В адрес С.А. Макарьева ею выдвигались те же заранее составленные и навязанные обвинения. Не имеем морального права и не станем осуждать их за этот тяжкий, совершенный по принуждению грех - оговор невинных людей, в данном случае своего бывшего руководителя и коллеги. Скорее всего, сказалось и осознание невозможности постоять за себя, доказать свою невиновность, защитить честь и достоинство.

О личной жизни Н.Н. Виноградова, характере, привычках и увлечениях, родственных связях известно немного. Это уже другая тема. Напомним лишь, что дочь - Анна Николаевна Виноградова - проживала в Ленинграде, а младший брат, профессор Петровско-Разумовской академии - в Москве. В Петрозаводске жизнь Н.Н. Виноградова проходила уединенно, а основное время отводилось научным занятиям и чтению. Приближение беды почувствовал, возможно, уже в 1935 г., когда в Институте обнаружили «классово чуждые элементы» и «за засоренность ими аппарата» уволили, затем арестовали и в 1937 г. расстреляли С.А. Макарьева./В том же году к высшей мере наказания приговорен и Н.Н. Виноградов. Карелия лишилась еще одного подвижника, человека Дела, разностороннего ученого, успешно сочетавшего научные исследования с решением прикладных задач, занимавшегося популяризацией научных знаний, выявлением, охраной и использованием памятников природы, истории и культуры, культурно-историческим наследием. Еще предстоит обстоятельнее проследить его жизненный путь, всесторонне оценить вклад в развитие гуманитарных исследований на Европейском Северо-Западе России, становление первого в Карелии научно-исследовательского Института. Без перемещения таких умов на Европейский Север страны быстрое и качественное развитие данной территории было бы затруднено.

Из научных публикаций Н.Н.Виноградова

(в хронологическом порядке)

Виноградов Н.Н. О народном говоре Шунгенской волости Костромского уезда. Ч. 1: Фонетика. СПб., 1904.

Виноградов Н.Н. Описание пчеловодства Семиловского прихода Шишкинской волости Костромского уезда. Кострома, 1904.

Виноградов Н.Н. Царь Максемельян и его непокорный сын Одольф. Старый текст и несколько слов по поводу текста. СПб. Тип. Импер. АН. 1905, 68 с. (Отд. оттиск из «Изв. Отделения русского яз. и словесности Росс. АН»). Т. 10, Кн. 2. 1905. С. 301-338.

Виноградов Н.Н. Соловецкие лабиринты. Их происхождение и место в ряду однородных доисторических памятников. Соловки, 1927, 178 с. 7 л. Табл. (Соловецкое общ-во краеведения. Матер. Вып. 4).

Виноградов Н.Н. Новые лабиринты Соловецкого архипелага. Лабиринт Б. Заяцкого острова. Соловки, 1927. 41 с. 1 л. илл. (Соловецкое общ-во краеведения. Матер. Вып. 12).

Виноградов Н.Н. Старообрядчество в Кеми в половине XIX столетия. Карело-Мурманский
край,1927, №2, с. 32-33.                                                                                  у

Виноградов Н.Н. Карельские «рудознатцы» XVII века - Карело-Мурманский край, 1927, № 2.

Виноградов Н.Н.Обозрение христианских древностей Соловецкого Музея общества краеведения. Отдел 2. Заповедник Б. Заяцкого о-ва (деревянная Андреевская церковь). Материалы СОК -Соловки, 1927. Вып. 13.

Виноградов Н.Н. Доисторическая археология на Соловках - Человек, 1928, № 1, с. 98.

Виноградов Н.Н. Кудеяр в Соловках (по поводу одной легенды). Карело-Мурманский край, 1928, №2, с. 30-32.

Виноградов Н.Н. К истории политической ссылки в Карелии. Георгий Львович Андрузский. - в кн.: Карелия. Ежегодник Каргосмузея за 1928 г. т.1. Петрозаводск, 1930, с. 88-93.

Виноградов Н.Н. Что пели в ссылке. Начало. Альманах. Петрозаводск, 1934, Кн. 1. с. 45-47.

Виноградов Н.Н. Первая забастовка на Онегзаводе. Карело-Мурманский край, 1935, № 4, с. 33-34.

Виноградов Н.Н. Рыбные ловли на Онежском озере четыре века тому назад. В кн: Рыбное хозяйство Карелии. Вып. 3. Л. 1936, с. 213-217.

Виноградов Н.Н. Золотые россыпи в Петрозаводске (из прошлого) - Красная Карелия, 1936,
№ 39 (о поисках золота в долине р. Лососинки).                                            *

Виноградов Н.Н. Опыт работы с носителями фольклора. Красная Карелия, 1937, №54, 6 марта.

Виноградов Н.Н. и Как И. Хранители великого богатства. Красная Карелия, 1937, № 6, 10 марта.

Виноградов Н.Н. Пушкин - фольклор - Карелия. Красная Карелия, 1937, № 33, 10 февраля.

Виноградов Н.Н. Фольклор Карелии: Библиографический указатель материалов по фольклору, содержащихся в местн. изданиях б. Олонецкой губ. (1838-1937). Петрозаводск, Изд-во Карельского НИИ культуры, 1937. 216 с. (Карельский НИИ культуры. Серия библиогр. Вып.1).

Литература и источники

Архив ФСБ РК. П- 11303 - 11304.
Научный архив Кар НЦ РАН, ф.1, оп. 26, д. 30. Автобиография Н.Н. Виноградова; Там же, ф.1, оп. 48, д.5, л. 33; Архив ФСБ РК. П-11303.
Научный архив КНЦ РАН, ф.1, оп. 26, д. 30.; ф.1, оп. 48, д. 5, л. 33.
Архив Управления КГБ по Костромской области (Архив УКГБ КО), д.2413 - С, л.л. 4-5.
Академическая наука в Карелии. 1946-2006. Т.1. М.: Наука. 2006. С. 21-35.
Виноградов Н.Н. Размыв порога Ужма на р. Кемь. - Карело-Мурманский край, 1932, № 7-8.; Виноградов Н.Н. ж. Советская Карелия, 1932, № 5-6.
Виноградов Н.Н. Словник КСЭ. Петрозаводск, 1935. 8. Воля народа. Кострома, 1917, 18
октября, № 92; Олонецкие губернаторы и генерал-губернаторы. Биографический справочник.
Петрозаводск, 2006, Шиловский Петр Петрович. С. 86-89.

Воля народа. Кострома, 1917, 18 октября, № 92; Олонецкие губернаторы и генерал-губернаторы. Биографический справочник. Петрозаводск, 2006, Шиловский Петр Петрович. С. 86-89.

ГАКО, Ф. р. - 550, оп. 1, д. ПО, л. 2 об.

ГАКО, Ф.р. - 550, оп.1, д. ПО, л. 1; Архив УКГБ КО, д. 2415 - С, л. 5 об.
ГАКО, ф. р. - 550, оп. 1, д. ПО, л. 3, об. - 4.; Архив УКГБ КО, д.2415 - л. 60.
ГАКО, ф. 130, оп. 10, д.1088. Воля народа. Кострома. 1917, 18 октября, № 92.
Газета «Русская мысль», 1913, 19 июня.
Григорьев СВ. Биографический словарь. Естествознание и техника в Карелии. Петрозаводск: Изд-во «Карелия», 1973, С.73 ; Его же. Внутренние воды Карелии и их использование. Петрозаводск: Карельское кн. Изд-во, 1964, С. 88, 117,118,229,467,517.
Турина Н.Н. Оленеостровский могильник. Вступительная статья В.И. Равдоникаса. М.-Л. МИА, № 47. 1953.
Журнал «Север», Петрозаводск, 1990. № 9. Кроме того, упомянем такие книги как: Анциферов Н.П. Из дум о былом. М., 1992; Волков О.В. Век надежд и крушений. М., 1989; Голицын С. Записки уцелевшего. М., 1990; Доднесь тяготеет. Записки вашей современницы. Вып. 1, 1989;
 

Лихачев Д.С. Я вспоминаю. М, 1991; Мальсагово С. Адские острова...Алма-Ата, 1990.; Чирков Ю.И. А было все так. М., 1991.; Ширяев В. Негасимая лампада. М., 1991; Соловецкая память: (описание А.А. Евничева и П.К. Казернова, 1934) // Проблемы изучения истории и культуры средневековой Арктики. Сб. научн. статей, М.,1990, 301 с.

КИАМЗ, КОК, 42005. Письмо Н. Виноградова родителям (от 1 декабря 1904 г.).
КИАМЗ, КОК, 42004, 42006, 42007. Виноградов Н.Н. Письма родителям.
КИАМЗ, н/в 13376.; Архив СПб филиала РАН, ф. 134, оп. 3, д. 279, л. 37.
 

Костромские епархиальные ведомости, 1899, ч. неоф., № 1,3, 7. \
Лихачев Д.С. Беседы прежних лет// Наше наследие, 1993, № 26, С. 51.; Дряхлицын Д.Н. Деятельность Н.Н. Виноградова в Соловецком обществе краеведения (1926-1932).В сб. «Материалы 1У Григорьевских чтений» (6-8 октября 1994). Кострома. 1994, С. 15-19.
Русский фольклор. Библиографический указатель (1907-1944). Составитель М.Я. Мельц. Л., 1966. 683 с. (именной указатель. С. 624) . История, археология, этнография Карелии. Библиографический указатель советской литературы за 1917 - 1965 гг. Петрозаводск, 1967, С. 245 (Именной указатель); Богуславский Г.А. Острова Соловецкие. 3-е изд., Архангельск, 1978, 173 с. Кура-тов А.А. Историография истории культуры Архангельского Севера (Учебное пособие к спецкурсу). Вологда, 1989, 111с. (Библиогр. словарик; Виноградов Н.Н. С.50-51); Кузнецова М.И. Николай Виноградов: перекосы судьбы // Русские первенцы: Сб. статей, М., 1996, С. 383-387. Ученые Карельского научного центра РАН. Биографический словарь. Петрозаводск: РИО КНЦ РАН, 1996, С. 86 ; Изд.2, дополненное и переработанное, 1999, С. 257-258.; Северная энциклопедия, М., 2004, С. 149-150. Поморская энциклопедия (История Архангельского Севера). Архангельск, 2001, С. 101-102. Карелия. Энциклопедия. Т.1, Петрозаводск, 2007, С. 212.
Савватеев Ю.А. Степан Андреевич Макарьев: жизнь и деятельность (к 100-летию со дня рождения) // В сб. научн. трудов «Вепсы: история, культура и межэтнические контакты». Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1999, С. 10-41.

Савватеев Ю.А.